В начале стихотворения рисуется картина оазиса среди песчаной аравийской пустыни: на нем возвышаются три гордые пальмы, между которыми пробивается журчащий ручеек, питающий их корни своими холодными струями,
Пальмы растут на свою судьбу, на то, что росли и цвели в пустыне, не принося пользы, на Бога, обрекшего их на такую жалкую участь. В следующий момент к оазису подходит караван и располагается на нем станом. Пальмы приветствуют гостей, звучный ручей поит их своей студеной влагой. Но вместо благодарности за гостеприимство люди срубают деревья для костра и, покинув оазис, оставляют, один лишь седой и холодный пепел. Заключительная картина оставляет тяжелое впечатление: на месте веселого, полного жизни оазиса является дикая и мрачная пустыня, заносимая раскаленным песком и посещаемая одним лишь хохлатым коршуном.
Пальмы растут на свою судьбу, на то, что росли и цвели в пустыне, не принося пользы, на Бога, обрекшего их на такую жалкую участь. В следующий момент к оазису подходит караван и располагается на нем станом. Пальмы приветствуют гостей, звучный ручей поит их своей студеной влагой. Но вместо благодарности за гостеприимство люди срубают деревья для костра и, покинув оазис, оставляют, один лишь седой и холодный пепел. Заключительная картина оставляет тяжелое впечатление: на месте веселого, полного жизни оазиса является дикая и мрачная пустыня, заносимая раскаленным песком и посещаемая одним лишь хохлатым коршуном.