Сейчас мы говорим о иконописи как о чем-то родном, исконно , считаем этот жанр чуть ли не народным видом искусства. всегда ли было так? для многих удивительно будет узнать, что «наша» икона придумана была далеко от полей - в византии. искусство византии, аскетическое и суровое, торжественное и изысканное, не всегда достигает той духовной высоты и чистоты, которые свойственны общему уровню иконописи. оно выросло и сформировалось в борьбе, и эта борьба наложила на него свой отпечаток. византия (хотя ею были восприняты и достижения римской культуры) - главным образом, плод античной культуры, богатое и разнообразное наследие которой она была призвана воцерковить. на этом пути, в связи с присущим ей даром глубокой, изощренной мысли и слова, она воцерковила все, что касалось словесного языка церкви. она дала великих богословов; она сыграла большую роль в догматической борьбе церкви, в том числе решающую роль в борьбе за икону. однако в самом образе, несмотря на высоту художественного выражения, часто остается некоторый налет не до конца изжитого античного наследия, которое дает себя чувствовать в большей или меньшей степени в разных преломлениях, отражаясь на духовной чистоте образа. развитие церковного искусства на византийской почве вообще "было сопряжено с целым рядом затяжных кризисов, ренессансов античной " по существу эти ренессансы античной классики были не чем иным, как отзвуками в области церковного искусства того общего процесса воцерковления, которому подвергались все стороны античного мировоззрения. в этом процессе влияния в христианство, в церковь шло много такого, что воцерковлению не подлежало и потому воцерковиться не могло, но налагало на церковное искусство свой отпечаток. это и делали "ренессансы", вводя в искусство иллюзорность и чувственность искусства античного, совершенно чуждые православию. наоборот, россия, которая не была связана всем комплексом античного наследия и культура которой не имела столь глубоких корней, достигла совершенно исключительной высоты и чистоты образа, которыми иконопись выделяется из всех разветвлений православной иконописи. именно россии дано было явить то совершенство художественного языка иконы, которое с наибольшей силой открыло глубину содержания литургического образа, его духовность. можно сказать, что если византия дала миру по преимуществу богословие в слове, то богословие в образе дано было россией. в этом смысле характерно, что вплоть до петровского времени среди святых мало духовных писателей; зато многие святые были иконописцами, начиная с простых монахов и кончая митрополитами. икона не менее аскетична, чем икона византийская. однако аскетичность ее совершенно другого порядка. акцент здесь ставится не на тяжесть подвига, а на радость его плода, на благость и легкость бремени господня, о которых он сам говорит в евангелии, читаемом в дни святых аскетов-преподобных: "возьмите иго мое на себя и научитесь от меня, ибо я кроток и смирен сердцем; и найдете покой душам вашим. ибо иго мое благо, и бремя мое легко" (мф. 11, 29-30). икона-высшее выражение в искусстве богоподобного смирения. поэтому, при необычайной глубине ее содержания, она по-детски радостна и легка, полна безмятежного покоя и теплоты. соприкоснувшись через византию с античными традициями, главным образом в их эллинской основе (в римской их переработке), иконопись не поддалась обаянию этого античного наследия. она пользуется им лишь как средством, до конца воцерковляет, преображает его, и красота античного искусства обретает свой подлинный смысл в преображенном лике иконы.
Еспособность опричнины решать поставленные перед ней . народное недовольство не ослабевало, а росло. хотя землевладение и привилегии феодальной знати были основательно подорваны; уничтожен ряд уделов, но полностью устранить знать из и политической жизни было невозможно. если первоначально опричное войско способствовало повышению дисциплины и организованности в армии, лучшему ведению ливонской войны, то затем опричники в ливонии вместо боевых действий стали грабить мирное население. опричное войско показало свою полную несостоятельность во время набега на москву крымского хана девлет-гирея в 1571 г. , когда татары сожгли столицу дотла.
