Единственное измерение повести — измерение человеческое. Какие они, юноши из роты кремлевских курсантов, ведомые капитаном Рюминым на фронт, который «рисовался курсантам зримым и величественным сооружением из железобетона, огня и человеческой плоти...»? К. Воробьев всем ходом повествования убедительно говорит, что они богатыри — и внешне похожи на былинных героев, и внутренне. Наверное, именно это почувствовал в них «маленький измученный подполковник», который «зачем-то привстал на носки сапог». Перед моими глазами как живой капитан Рюмин. Он является для курсантов идеалом и кумиром, предметом восхищения, преклонения, потому что, по К. Воробьеву, воплощает в себе достоинства и честь настоящего русского офицера. Ему «подражают курсанты, упрямо нося фуражки чуть-чуть сдвинутыми на правый висок». Все оттенки голоса капитана сохраняет Алексей Ястребов, который «уже две недели как произведен в лейтенанты и назначен командиром взвода». В слепом ночном бою в селе, когда вот-вот должно было наступить «что-то небывало страшное и таинственное», когда «он уже не кричал, а выл», Алексей хотел одного — видеть Рюмина, быть с ним рядом. Рота обречена, гибель курсантов неизбежна — они в окружении... Зачем же понадобился капитану Рюмину ночной бой с мотомехбатальоном противника? Рюмин бросает курсантов в атаку, чтобы они смогли почувствовать себя солдатами, а не погибнуть, даже не удостоившись боя: «Рюмин будто бы впервые увидел свою роту, и судьба каждого курсанта — своя тоже — вдруг предстала перед ним средоточием всего, чем может окончиться война для Родины — смертью или победой».
У каждого человека самая яркпая пора — детство. Все, что связано с детством, кажется потом прекрасным. Человека всю жизнь манит эта золотая, но, увы, недоступная больше страна — остаются одни воспоминания, но каките сладкие, какие ненасытные, как они будоражат душу! Можно, оказывается, как бы возвратиться в то самое, прежнее состояние, когда ты один в лесу или на реке и только от тебя самого, от умения, ловкости, смекалки зависит, добудешь или не добудешь тетерева, щуку, корзину рыжиков или боровиков. Чудесное состояние...
Какие они, юноши из роты кремлевских курсантов, ведомые капитаном Рюминым на фронт, который «рисовался курсантам зримым и величественным сооружением из железобетона, огня и человеческой плоти...»? К. Воробьев всем ходом повествования убедительно говорит, что они богатыри — и внешне похожи на былинных героев, и внутренне. Наверное, именно это почувствовал в них «маленький измученный подполковник», который «зачем-то привстал на носки сапог».
Перед моими глазами как живой капитан Рюмин. Он является для курсантов идеалом и кумиром, предметом восхищения, преклонения, потому что, по К. Воробьеву, воплощает в себе достоинства и честь настоящего русского офицера. Ему «подражают курсанты, упрямо нося фуражки чуть-чуть сдвинутыми на правый висок». Все оттенки голоса капитана сохраняет Алексей Ястребов, который «уже две недели как произведен в лейтенанты и назначен командиром взвода». В слепом ночном бою в селе, когда вот-вот должно было наступить «что-то небывало страшное и таинственное», когда «он уже не кричал, а выл», Алексей хотел одного — видеть Рюмина, быть с ним рядом.
Рота обречена, гибель курсантов неизбежна — они в окружении... Зачем же понадобился капитану Рюмину ночной бой с мотомехбатальоном противника? Рюмин бросает курсантов в атаку, чтобы они смогли почувствовать себя солдатами, а не погибнуть, даже не удостоившись боя: «Рюмин будто бы впервые увидел свою роту, и судьба каждого курсанта — своя тоже — вдруг предстала перед ним средоточием всего, чем может окончиться война для Родины — смертью или победой».
Чудесное состояние...