В 1915 году в Коктебеле, в доме Максимилиана Волошина, встретились Осип Мандельштам и Марина Цветаева. Ему было 24, ей на год меньше; он - уже известный поэт, она - почти никому тогда не известная, но знающая о своем поэтическом призвании все, причем с полной окончательностью. Одним словом, встретились два поэта равной величины, эта встреча продолжилась в следующем году, сначала в Москве, затем в Александровской Слободе, куда Мандельштам приезжал к Цветаевой. И, что важнее всего, в соприкосновении этих двух характеров и двух дарований появились стихи. К Мандельштаму обращены 10 стихотворений Цветаевой, шесть из которых напечатаны в этом выпуске. Мандельштам написал по следам этой встречи три, тоже очень известных.
В 1915 году в Коктебеле, в доме Максимилиана Волошина, встретились Осип Мандельштам и Марина Цветаева. Ему было 24, ей на год меньше; он - уже известный поэт, она - почти никому тогда не известная, но знающая о своем поэтическом призвании все, причем с полной окончательностью. Одним словом, встретились два поэта равной величины, эта встреча продолжилась в следующем году, сначала в Москве, затем в Александровской Слободе, куда Мандельштам приезжал к Цветаевой. И, что важнее всего, в соприкосновении этих двух характеров и двух дарований появились стихи. К Мандельштаму обращены 10 стихотворений Цветаевой, шесть из которых напечатаны в этом выпуске. Мандельштам написал по следам этой встречи три, тоже очень известных.
Говоря о Цветаевой и, возможно, говоря вообще по поэтах, необходимо расстаться с логикой и здравого смысла и любыми расхожими представлениями о том, какую жизнь и какие ее обстоятельства считать счастливыми и благотворными, а какие - разрушительными.
К Цветаевой, как к никому другому, применимо утверждение, что поэзия питается энергией разлома, разлада, расставания, исчезновения, она не растет на нейтральной “тепловатой” почве. Она холодна или горяча, но никогда не тепла, в полном соответствии с божественным требованием в “Апокалипсисе”. Это не во выбора, это во изначального предназначения, с которым Цветаева явилась в мир. Достаточно присмотреться к стихам внимательнее, чтобы это стало очевидным.
Их постоянный лейтмотив - тяга и расставание.
Следующее стихотворение полностью посвящено собиранию в путь, расставанию. Это длинное, на двадцать строк, напутствие, прощальный заговор.
Как великолепна первая строка – «Собирая любимых в путь…». Не «любимого» - «любимых». То есть речь идет не о частном, конкретном расставании, а об общем призвании этой женщины – расставаться. Далее – почти фольклорный заговор, который можно встретить в народных песнях и в сказках, обращение к ветру: «без устали пой», к дороге: «не будь им жесткой», к туче: “слез не лей”, чтобы не пачкать им праздничную обувку. Пусть все опасности станут безопасными: «ущеми себе жало, змей,//Брось, разбойничек, нож свой лютый». Пусть они получат любви, сколько им надо, и безо всяких обязательств: «прохожая красота,//Будь веселою им невестой». Пусть костры сияют в ночных лесах, разгоняя зверей, и, наконец, пусть высшая заступница позаботится о них – «Богородица в небесах,//Вспомяни о моих прохожих».
Слово «прохожих» примечательно. Любимые для Цветаевой – это те, кто приходят и уходят, ее постоянное кредо – никого не удерживать силой. Ей не надо «ручных голубей, лебедей, орлят».
Объяснение:
В 1915 году в Коктебеле, в доме Максимилиана Волошина, встретились Осип Мандельштам и Марина Цветаева. Ему было 24, ей на год меньше; он - уже известный поэт, она - почти никому тогда не известная, но знающая о своем поэтическом призвании все, причем с полной окончательностью. Одним словом, встретились два поэта равной величины, эта встреча продолжилась в следующем году, сначала в Москве, затем в Александровской Слободе, куда Мандельштам приезжал к Цветаевой. И, что важнее всего, в соприкосновении этих двух характеров и двух дарований появились стихи. К Мандельштаму обращены 10 стихотворений Цветаевой, шесть из которых напечатаны в этом выпуске. Мандельштам написал по следам этой встречи три, тоже очень известных.
Объяснение:
В 1915 году в Коктебеле, в доме Максимилиана Волошина, встретились Осип Мандельштам и Марина Цветаева. Ему было 24, ей на год меньше; он - уже известный поэт, она - почти никому тогда не известная, но знающая о своем поэтическом призвании все, причем с полной окончательностью. Одним словом, встретились два поэта равной величины, эта встреча продолжилась в следующем году, сначала в Москве, затем в Александровской Слободе, куда Мандельштам приезжал к Цветаевой. И, что важнее всего, в соприкосновении этих двух характеров и двух дарований появились стихи. К Мандельштаму обращены 10 стихотворений Цветаевой, шесть из которых напечатаны в этом выпуске. Мандельштам написал по следам этой встречи три, тоже очень известных.
Говоря о Цветаевой и, возможно, говоря вообще по поэтах, необходимо расстаться с логикой и здравого смысла и любыми расхожими представлениями о том, какую жизнь и какие ее обстоятельства считать счастливыми и благотворными, а какие - разрушительными.
К Цветаевой, как к никому другому, применимо утверждение, что поэзия питается энергией разлома, разлада, расставания, исчезновения, она не растет на нейтральной “тепловатой” почве. Она холодна или горяча, но никогда не тепла, в полном соответствии с божественным требованием в “Апокалипсисе”. Это не во выбора, это во изначального предназначения, с которым Цветаева явилась в мир. Достаточно присмотреться к стихам внимательнее, чтобы это стало очевидным.
Их постоянный лейтмотив - тяга и расставание.
Следующее стихотворение полностью посвящено собиранию в путь, расставанию. Это длинное, на двадцать строк, напутствие, прощальный заговор.
Как великолепна первая строка – «Собирая любимых в путь…». Не «любимого» - «любимых». То есть речь идет не о частном, конкретном расставании, а об общем призвании этой женщины – расставаться. Далее – почти фольклорный заговор, который можно встретить в народных песнях и в сказках, обращение к ветру: «без устали пой», к дороге: «не будь им жесткой», к туче: “слез не лей”, чтобы не пачкать им праздничную обувку. Пусть все опасности станут безопасными: «ущеми себе жало, змей,//Брось, разбойничек, нож свой лютый». Пусть они получат любви, сколько им надо, и безо всяких обязательств: «прохожая красота,//Будь веселою им невестой». Пусть костры сияют в ночных лесах, разгоняя зверей, и, наконец, пусть высшая заступница позаботится о них – «Богородица в небесах,//Вспомяни о моих прохожих».
Слово «прохожих» примечательно. Любимые для Цветаевой – это те, кто приходят и уходят, ее постоянное кредо – никого не удерживать силой. Ей не надо «ручных голубей, лебедей, орлят».