Как обошлись с Левшой по приезде в Россию? На обратном пути в Россию Левша держал с полшкипером пари, по которому они должны были перепить друг друга. По приезде в Петербург, полшкипера привели в чувство в богатой больнице для знати, а Левша, слишком много выпив с полшкипером и не получив медицинской умер в простонародной Обухвинской больнице, где «неведомого сословия всех умирать принимают». Почему левшу не приняли ни в одной больнице? Так как «тугамента» (документа) у него не было, то ни одна больница его не приняла. Таскали Левшу до утра по всем отдаленным кривопуткам – и наконец доставили в простонародную Обухвинскую больницу, где неведомого сословия всех умирать принимают. Посадили там на пол в коридоре. Каково авторское отношение к левше и властям? Лесков называет левшу мастером и пишет: «Собственное имя левши, подобно именам многих величайших гениев, навсегда утрачено для потомства». Это спокойная уверенность в том, что главное в человеке — не внешнее, а внутреннее, не одежда, а душа и умение: левша не конфузится перед государем, хотя вся одежда у него старая и разорвана. Он умеет делать такую тонкую работу, которую «никакой мелкоскоп взять не может». Автор хорошо относится к Левше.
На обратном пути в Россию Левша держал с полшкипером пари, по которому они должны были перепить друг друга. По приезде в Петербург, полшкипера привели в чувство в богатой больнице для знати, а Левша, слишком много выпив с полшкипером и не получив медицинской умер в простонародной Обухвинской больнице, где «неведомого сословия всех умирать принимают».
Почему левшу не приняли ни в одной больнице?
Так как «тугамента» (документа) у него не было, то ни одна больница его не приняла. Таскали Левшу до утра по всем отдаленным кривопуткам – и наконец доставили в простонародную Обухвинскую больницу, где неведомого сословия всех умирать принимают. Посадили там на пол в коридоре.
Каково авторское отношение к левше и властям?
Лесков называет левшу мастером и пишет: «Собственное имя левши, подобно именам многих величайших гениев, навсегда утрачено для потомства». Это спокойная уверенность в том, что главное в человеке — не внешнее, а внутреннее, не одежда, а душа и умение: левша не конфузится перед государем, хотя вся одежда у него старая и разорвана. Он умеет делать такую тонкую работу, которую «никакой мелкоскоп взять не может». Автор хорошо относится к Левше.