Жизнь связана здесь со смертью так же, как смерть связана с бессмертием. Это очень точно сформулировал В. Брюсов в двух своих стихотворениях о Венеции. В одном из них ("Венеция", 1902) торжество над смертью он связывает с бессмертностью творческого порыва, почти по принципу "рукописи не горят": Почему под солнцем юга в ярких красках и цветах, В формах выпукло-прекрасных представал пред взором прах? ...От условий повседневных жизнь свою освободив, Человек здесь стал прекрасен и как солнце горделив. Он воздвиг дворцы в лагуне, сделал дожем рыбака И к Венеции безвестной поползли, дрожа, века. И доныне неизменно все хранит здесь явный след Прежней дерзости и мощи, над которой смерти нет.
В первом двустишии у В. Брюсова возникает оксюморонная формула, парадоксально представляющая прах ярким и прекрасным, а далее образный ряд выстраивается так, что бессмертное духовное начало оказывается бесконфликтно торжествующим над материальностью и обеспечивающим последней неизменность красоты и жизни.
Во втором венецианском стихотворении В. Брюсова - "Опять в Венеции" (1908) - при сохранении прежнего видения проблемы все строится на оксюморонах и отсылках к стихотворению "Венеция": Опять встречаю с дрожью прежней, Венеция, твой пышный прах! Он величавей, безмятежней Всего, что создано в веках. Что наших робких дерзновений Полет, лишенный крыльев! Здесь Посмел желать народный гений И замысл свой исчерпать весь. Пусть гибнет все, в чем время вольно, И в краткой жизни и в веках! Я вновь целую богомольно Венеции бессмертный прах! "Бессмертный прах" - вот формула, точно выражающая взаимосвязь жизни и смерти Венеции и в Венеции.
Почему под солнцем юга в ярких красках и цветах,
В формах выпукло-прекрасных представал пред взором прах?
...От условий повседневных жизнь свою освободив,
Человек здесь стал прекрасен и как солнце горделив.
Он воздвиг дворцы в лагуне, сделал дожем рыбака
И к Венеции безвестной поползли, дрожа, века.
И доныне неизменно все хранит здесь явный след
Прежней дерзости и мощи, над которой смерти нет.
В первом двустишии у В. Брюсова возникает оксюморонная формула, парадоксально представляющая прах ярким и прекрасным, а далее образный ряд выстраивается так, что бессмертное духовное начало оказывается бесконфликтно торжествующим над материальностью и обеспечивающим последней неизменность красоты и жизни.
Во втором венецианском стихотворении В. Брюсова - "Опять в Венеции" (1908) - при сохранении прежнего видения проблемы все строится на оксюморонах и отсылках к стихотворению "Венеция":
Опять встречаю с дрожью прежней,
Венеция, твой пышный прах!
Он величавей, безмятежней
Всего, что создано в веках.
Что наших робких дерзновений
Полет, лишенный крыльев! Здесь
Посмел желать народный гений
И замысл свой исчерпать весь.
Пусть гибнет все, в чем время вольно,
И в краткой жизни и в веках!
Я вновь целую богомольно
Венеции бессмертный прах!
"Бессмертный прах" - вот формула, точно выражающая взаимосвязь жизни и смерти Венеции и в Венеции.