Я помню в Вязьме старый дом. Одну лишь ночь мы жили в нем. Мы ели то, что бог послал, И пили, что шофер достал. Мы уезжали в бой чуть свет. Кто был в ту ночь, иных уж нет. Но знаю я, что в смертный час За тем столом он вспомнил нас. В ту ночь, готовясь умирать, Навек забыли мы, как лгать, Как изменять, как быть скупым, Как над добром дрожать своим. Хлеб пополам, кров пополам - Так жизнь в ту ночь открылась нам. Я помню в Вязьме старый дом. В день мира прах его с трудом Найдем средь выжженных печей И обгорелых кирпичей, Но мы складчину соберем И вновь построим этот дом, С такой же печкой и столом И накрест клеенным стеклом. Чтоб было в доме все точь-в-точь, Как в ту нам памятную ночь. И если кто-нибудь из нас Рубашку другу не отдаст, Хлеб не поделит пополам, Солжет, или изменит нам, Иль, находясь в чинах больших, Друзей забудет фронтовых, - Мы суд солдатский соберем И в этот дом его сошлем. Пусть посидит один в дому, Как будто утром в бой ему, Как будто, если лжет сейчас, Он, может, лжет в последний раз, Как будто хлеба не дает Тому, кто к вечеру умрет, И палец подает тому, Кто завтра жизнь ему. Пусть вместо нас лишь горький стыд Ночь за столом с ним просидит. Мы, встретясь, по его глазам Прочтем: он был иль не был там. Коль не был, - значит, неспроста, Коль не был - совесть нечиста. Но если был, мы ничего Не спросим больше у него. Он вновь по гроб нам будет мил, Пусть честно скажет: - Я там был.
