Мцыри был юношей, которого взял с собой русский генерал в одном из аулов во время Кавказской войны. Тогда ему было примерно шесть лет. В пути он заболел и отказывался от пищи. Тогда генерал оставил его в монастыре.
Мальчик вырос в монастыре, но накануне принятия монашеского обета в сильную грозу бежал. Нашли его три дня спустя, умирающим, неподалеку от монастыря. С большим трудом удалось его разговорить.
Пристав, собрал остаток сил, И долго так он говорил… Говоря о причинах бегства, Мцыри сказал о своей молодой жизни, которая почти целиком проведена была в монастыре и все это время воспринималась им как плен. Он не хотел окончательно превратить ее в жизнь монаха: Я мало жил, и жил в плену. Он стремился узнать свободную жизнь, «Где в тучах прячутся скалы, Где люди вольны как орлы» . Он вовсе не раскаивается в своем поступке, наоборот, сожалеет о том, что так мало успел изведать за эти три дня. Монахи не могли дать ему человеческого тепла и участия, к которому он так стремился и так жаждал все эти годы. Я никому не мог сказать Священных слов «отец» и «мать» . Я видел у других Отчизну, дом, друзей, родных, А у себя не находил Не только милых душ – могил! Он считал себя «рабом и сиротой» и упрекал чернеца за то, что вольно или невольно, но монахи лишили его полноценной жизни. Можно уйти от мира, изведав его и устав от него, но ничего этого у него не было.
Мальчик вырос в монастыре, но накануне принятия монашеского обета в сильную грозу бежал. Нашли его три дня спустя, умирающим, неподалеку от монастыря. С большим трудом удалось его разговорить.
Пристав, собрал остаток сил, И долго так он говорил…
Говоря о причинах бегства, Мцыри сказал о своей молодой жизни, которая почти целиком проведена была в монастыре и все это время воспринималась им как плен. Он не хотел окончательно превратить ее в жизнь монаха:
Я мало жил, и жил в плену.
Он стремился узнать свободную жизнь,
«Где в тучах прячутся скалы,
Где люди вольны как орлы» .
Он вовсе не раскаивается в своем поступке, наоборот, сожалеет о том, что так мало успел изведать за эти три дня. Монахи не могли дать ему человеческого тепла и участия, к которому он так стремился и так жаждал все эти годы.
Я никому не мог сказать
Священных слов «отец» и «мать» .
Я видел у других
Отчизну, дом, друзей, родных,
А у себя не находил
Не только милых душ – могил!
Он считал себя «рабом и сиротой» и упрекал чернеца за то, что вольно или невольно, но монахи лишили его полноценной жизни. Можно уйти от мира, изведав его и устав от него, но ничего этого у него не было.