Творчество Сергея Есенина велико и многогранно. Начиная, как голосистый крестьянский поэт-самородок, по оценке Блока, он поднимается до высокой и тонкой лиричности в более поздних произведениях. Щемящая грусть, тоска по несбывшемуся идеалу звучат в его строках:
Я был как лошадь, загнанная в мыле,
Пришпоренная смелым ездоком.
Не знали вы, Что я в сплошном дыму,
В развороченном бурей быте
С того и мучаюсь, что не пойму -
Куда несет нас рок событий.
В нашей истории был период, когда за чтение стихов Есенина, можно было поплатиться свободой. Потом забвение и запрещение переросло в восхваление, поэта причислили к разряду классиков, но истинный талант всегда свободен и не подчиняется определенной идеологии и власти. Если чувствует, что, нет сил противостоять, то просто уходит, а его читателям остаются чистые, искренние строки:
Чичиков осмотром города был «удовлетворен, ибо нашел, что город никак не уступал другим губернским городам». Знакомство с «сильными мира сего» еще укрепило расположение к городу. Он нашел здесь все, что искал: чиновники, от губернатора до полицмейстера, не страдали не преступностью и подозрительностью к новым для города лицам и безотказно сдавались на лесть. Чичиков познакомился и с помещиками – владельцами крестьянских душ, получил от многих из них любезное приглашение побывать в их усадьбах. Автор же относится к городу иронически. Но выявить эту иронию трудно. Гоголь прямо как будто бы ничего и не обличает. Напротив, а многих явлениях и лицах он говорит даже торжественно, как бы воспевая и возвышая их, - но они столь ничтожны, что возвышенный стиль рождает лишь смех. Вот Гоголь описывает гостиницу, «где за два рубля в сутки проезжающие получают покойную комнату с тараканами, выглядывающими, как чернослив, из всех углов, и дверью в соседнее помещение, всегда заставленную комодом, где устраивается сосед, молчаливый и спокойный человек, но чрезвычайно любопытный, интересующийся знать о подробностях проезжающего». И вот Гоголь описывает общую залу гостиницы, где весела «копченная люстра со множеством висящих стеклышек, которые прыгали и звенели каждый раз, когда половой бегал по потертым клеенкам, помахивая бойко под носом, на котором сидела такая же бездна чайных чашек, как птиц на морском берегу». Романтическое сравнение, приложенное к бытовому предмету, к жалкой обстановки провинциальной гостиницы, вызывает веселый смех. Так возвышенность описания усиливает иронию автора, обнажает истинный контур вещей. Этот беспощадный - иронический авторский взгляд постоянно соседствует со снисходительно – приветливым отношением Чичикова к городу. Умиление Чичикова не бескорыстно - оно идет от желания сказать приятное «градоначальникам». Прогуливаясь по городу, Чичиков собирает материал для комплементов, от которых должны растаять чиновники. Однако автор не позволяет нам обманутся восторгами Чичикова. «Он взглянул в городской сад, который состоял из тоненьких деревьев, дурно принявших, с подпорками внизу, в виде треугольников, очень красиво выкрашенных зеленою масляной краскою». Разумеется, найти «очень красиво выкрашенными» подпорки к деревьям лишь Чичиков. Автор иронизирует над героем, для которого зеленая краска заменяет зелень деревьев. Но ирония Гоголя эти не ограничивается. Далее он издевательски сравнивает «дурные принявшиеся, тоненькие» деревца с роскошным описанием в газетах. Так разом Гоголь посмеялся и над вкусом Чичикова, и над ложью газет, и над раболепием сентиментальных обывателей.
Творчество Сергея Есенина велико и многогранно. Начиная, как голосистый крестьянский поэт-самородок, по оценке Блока, он поднимается до высокой и тонкой лиричности в более поздних произведениях. Щемящая грусть, тоска по несбывшемуся идеалу звучат в его строках:
Я был как лошадь, загнанная в мыле,
Пришпоренная смелым ездоком.
Не знали вы, Что я в сплошном дыму,
В развороченном бурей быте
С того и мучаюсь, что не пойму -
Куда несет нас рок событий.
В нашей истории был период, когда за чтение стихов Есенина, можно было поплатиться свободой. Потом забвение и запрещение переросло в восхваление, поэта причислили к разряду классиков, но истинный талант всегда свободен и не подчиняется определенной идеологии и власти. Если чувствует, что, нет сил противостоять, то просто уходит, а его читателям остаются чистые, искренние строки:
Выткался на озере алый свет зари.
На бору со звонами плачут глухари.
Плачет где-то иволга, схоронясь в дупло.
Только мне не плачется - на душе светло.
Автор же относится к городу иронически. Но выявить эту иронию трудно. Гоголь прямо как будто бы ничего и не обличает. Напротив, а многих явлениях и лицах он говорит даже торжественно, как бы воспевая и возвышая их, - но они столь ничтожны, что возвышенный стиль рождает лишь смех.
Вот Гоголь описывает гостиницу, «где за два рубля в сутки проезжающие получают покойную комнату с тараканами, выглядывающими, как чернослив, из всех углов, и дверью в соседнее помещение, всегда заставленную комодом, где устраивается сосед, молчаливый и спокойный человек, но чрезвычайно любопытный, интересующийся знать о подробностях проезжающего».
И вот Гоголь описывает общую залу гостиницы, где весела «копченная люстра со множеством висящих стеклышек, которые прыгали и звенели каждый раз, когда половой бегал по потертым клеенкам, помахивая бойко под носом, на котором сидела такая же бездна чайных чашек, как птиц на морском берегу». Романтическое сравнение, приложенное к бытовому предмету, к жалкой обстановки провинциальной гостиницы, вызывает веселый смех.
Так возвышенность описания усиливает иронию автора, обнажает истинный контур вещей.
Этот беспощадный - иронический авторский взгляд постоянно соседствует со снисходительно – приветливым отношением Чичикова к городу. Умиление Чичикова не бескорыстно - оно идет от желания сказать приятное «градоначальникам». Прогуливаясь по городу, Чичиков собирает материал для комплементов, от которых должны растаять чиновники. Однако автор не позволяет нам обманутся восторгами Чичикова. «Он взглянул в городской сад, который состоял из тоненьких деревьев, дурно принявших, с подпорками внизу, в виде треугольников, очень красиво выкрашенных зеленою масляной краскою». Разумеется, найти «очень красиво выкрашенными» подпорки к деревьям лишь Чичиков. Автор иронизирует над героем, для которого зеленая краска заменяет зелень деревьев. Но ирония Гоголя эти не ограничивается. Далее он издевательски сравнивает «дурные принявшиеся, тоненькие» деревца с роскошным описанием в газетах. Так разом Гоголь посмеялся и над вкусом Чичикова, и над ложью газет, и над раболепием сентиментальных обывателей.