Здравствуй, Базаров! Хотела написать «милый и дорогой Евгений», но я не люблю врать. Ты очень даже неприятный тип с дешевыми разглагольствованиями. Я не отрицаю, что ты умен: выдавать абсолютную пустоту жизни за участие в общественно-политическом движении может не каждый. Вот Аркадий не смог, хоть и пытался. Судя по желанию твоих друзей угодить тебе, ты довольно обаятельный, сильный и производишь впечатление импозантного человека. Но только почему же ты, Базаров, не жил так, как следует? Я не имею в виду общеизвестные правила, а какие-то положительные чувства: дружба, любовь, уважение, а не любопытство, презрение и равнодушие. Слишком образованный и начитанный, ты, кажется, просто боялся обжечься, почувствовать слабость и привязанность. Но ты уже имел случай убедиться в том, что любовь сильнее тебя. А то, что ты думал не так, как все, и пошел против них…Это не смелость – это «нечего терять». Как писал М.А. Булгаков, «нет большего порока, чем трусость». Знаешь, до чего она тебя довела? Я даже не расстроилась, когда ты умирал, обращая внимания на талант И.С. Тургенева, а не на твою участь. Я не бесчувственная – это ты таким был и только зря занимал место на планете. А их, знаешь ли, ограниченное количество. Так что, надеюсь, ты освободил его для человека, который будет что-то делать и менять, а не отрицать все подряд. Нигилистом быть – немного труда надо, Вас и уважать-то не за что...Не то что декабристов. Знаешь, Базаров, мне тебя даже жалко. Ты действительно самый жалкий литературный герой, о которых я читала: что ты знал, кроме строения тела водного жука да органической химии? А ведь ты, правда, мог добиться очень многого и сделать вклад в мировое развитие. Поэтому подумай над своим поведением и (я знаю: ты можешь) сделай все, чтобы таких людей, как ты, было поменьше. Ваши фразочки не мир и не заставят его задуматься. Надо действовать. Всего хорошего! Без уважения, Живущая на сто процентов и От этого счастливая до головокружения
бобчинский и добчинский оба низенькие коротенькие очень любопытные чрезвычайно похожи друг на друга оба с небольшими брюшками; оба говорят скороговоркою и чрезвычайно много жестами и руками. Добчинский немножко выше и сурьёзнее Бобчинского, но Бобчинский развязнее и живее.
Оба Петра Ивановичи Бобчинский и Добчинский — не чиновники, они помещики, им есть на что жить, они не служат за жалованье и в силу этого, казалось бы, не зависят от градоначальника, он им не указ. На самом деле и они неразрывно связаны со всем происходящим в их провинциальном уездном городе. И подлаживаясь под всеобщее единение с чиновниками городка — мол, и они здесь не последние люди, тоже несут взятки Хлестакову. За что они-то несут, зачем и им подкупать ревизора? Возможно, что они и сами не ответят: просто так, чтобы быть со всеми, не отстать от других, не оказаться не у дел. В интерпретации Гоголя эти образы нелепы и бес они хотят что-то значить в общественном смысле, но обречены попадать впросак, они смешны и трагичны — в структуру чиновнической епархии не входят, вот и пытаются доказать свое участие в жизни города; не появись они сами — о них никто и не вспомнит, оттого и суетятся.
Здравствуй, Базаров!
Хотела написать «милый и дорогой Евгений», но я не люблю врать. Ты очень даже неприятный тип с дешевыми разглагольствованиями. Я не отрицаю, что ты умен: выдавать абсолютную пустоту жизни за участие в общественно-политическом движении может не каждый. Вот Аркадий не смог, хоть и пытался. Судя по желанию твоих друзей угодить тебе, ты довольно обаятельный, сильный и производишь впечатление импозантного человека. Но только почему же ты, Базаров, не жил так, как следует? Я не имею в виду общеизвестные правила, а какие-то положительные чувства: дружба, любовь, уважение, а не любопытство, презрение и равнодушие. Слишком образованный и начитанный, ты, кажется, просто боялся обжечься, почувствовать слабость и привязанность. Но ты уже имел случай убедиться в том, что любовь сильнее тебя. А то, что ты думал не так, как все, и пошел против них…Это не смелость – это «нечего терять».
Как писал М.А. Булгаков, «нет большего порока, чем трусость». Знаешь, до чего она тебя довела? Я даже не расстроилась, когда ты умирал, обращая внимания на талант И.С. Тургенева, а не на твою участь. Я не бесчувственная – это ты таким был и только зря занимал место на планете. А их, знаешь ли, ограниченное количество. Так что, надеюсь, ты освободил его для человека, который будет что-то делать и менять, а не отрицать все подряд. Нигилистом быть – немного труда надо, Вас и уважать-то не за что...Не то что декабристов.
Знаешь, Базаров, мне тебя даже жалко. Ты действительно самый жалкий литературный герой, о которых я читала: что ты знал, кроме строения тела водного жука да органической химии? А ведь ты, правда, мог добиться очень многого и сделать вклад в мировое развитие. Поэтому подумай над своим поведением и (я знаю: ты можешь) сделай все, чтобы таких людей, как ты, было поменьше. Ваши фразочки не мир и не заставят его задуматься. Надо действовать. Всего хорошего!
Без уважения,
Живущая на сто процентов и
От этого счастливая до головокружения
бобчинский и добчинский оба низенькие коротенькие очень любопытные чрезвычайно похожи друг на друга оба с небольшими брюшками; оба говорят скороговоркою и чрезвычайно много жестами и руками. Добчинский немножко выше и сурьёзнее Бобчинского, но Бобчинский развязнее и живее.
Оба Петра Ивановичи Бобчинский и Добчинский — не чиновники, они помещики, им есть на что жить, они не служат за жалованье и в силу этого, казалось бы, не зависят от градоначальника, он им не указ. На самом деле и они неразрывно связаны со всем происходящим в их провинциальном уездном городе. И подлаживаясь под всеобщее единение с чиновниками городка — мол, и они здесь не последние люди, тоже несут взятки Хлестакову. За что они-то несут, зачем и им подкупать ревизора? Возможно, что они и сами не ответят: просто так, чтобы быть со всеми, не отстать от других, не оказаться не у дел. В интерпретации Гоголя эти образы нелепы и бес они хотят что-то значить в общественном смысле, но обречены попадать впросак, они смешны и трагичны — в структуру чиновнической епархии не входят, вот и пытаются доказать свое участие в жизни города; не появись они сами — о них никто и не вспомнит, оттого и суетятся.