Визначальними функціями художньої літератури є естетична та гедоністична. Естетична функція полягає у впливі на читача і спонукає його до співтворчості. Сугестивна роль художнього слова не вичерпується впливом на емоційну сферу читача. Вона формує, опрацьовує, рафінує естетичні смаки людини, вводить в атмосфери мистецтва, розширює обрії осмислення нею і зовнішнього і внутрішнього світу. Естетична функція літератури безпосередньо пов’язана з гедоністичною, адже словесне мистецтво несе естетичну насолоду, стирає грань між дійсністю і вимислом, задовольняючи духовні потреби особистості. Це функція передбачає не лише «насолоду», а й здатність і можливість жити емоційним життям. Володіє література і втішально – компенсаторною властивістю, здатною відновити у сфері духу гармонію, що буває втраченою у реальності.
Текста много, так что читайте продолжение в комментариях. 1. Сын Маттео Фальконе Фортунато совершает предательство не из страха (мальчик храбр и на всём свете боится только отца) , не из глупости (подвергшись допросу сержанта вольтижеров, мальчик с блеском парирует все его уловки и угрозы) . Юного Фальконе погубили страсть к коммерции и стремление первенствовать. При виде серебряных часов, которыми подкупает его сержант, Фортунато мигом теряет весь свой разум и здравый смысл. Доводом, добившим его, становится издёвка сержанта: “…У сына твоего дяди уже есть часы… правда, не такие красивые, как эти… а ведь он моложе тебя”. Мысль, что кто-то опередил его, нестерпима для мальчика, и он уступает преступному искушению. Заметим, какую бурю эмоций вызывает у него вид часов: “Его голая грудь тяжело вздымалась — казалось, он сейчас задохнётся”; именно таким слогом в эпоху Мериме писали о романтических страстях. Глядя, как блестят часы, Фортунато как будто открывает для себя влекущий блеск буржуазного мира. Но чтобы устремиться туда, куда его влечёт, мальчик должен переступить через законы патриархального мира, должен стать предателем. Всё это угадывает разгневанный отец — уже после того, как вольтижеры уводят арестованного разбойника. “Хорошо начинаешь! ” — с грозной иронией говорит Матео Фальконе, давая понять сыну, что он свернул с того прямого пути, по которому шли все его предки. “Мой ли это ребёнок? ” — спрашивает Матео жену, разбивая о камень часы, плату за бесчестье. И, наконец, звучит приговор: “…Этот ребёнок первым в нашем роду стал предателем”. “Первым в нашем роду… ” — из этих слов ясно, что убийство сына — не прихоть злодея-отца, не шаг отчаяния, не акт безумия или даже гнева. У Матео Фальконе просто не было другого выбора. Он отвечает не только за свою честь, но и за честь рода; доброе имя предков — многих и многих поколений — вот что решается в этот злополучный для семьи Фальконе день. Плюнув на предательский порог дома Матео, разбойник Джаннетто уже лишил род Фальконе будущего; дело главы семейства от позора рода. А это возможно только ценой жертвоприношения. Расстреляв сына, Матео произносит спокойную фразу: “Надо сказать зятю, Теодору Бьянки, чтобы он переехал к нам жить” — но что значит эта фраза? Не только отказ от первенства в семье, не только даже крушение всей жизни, но и тупик рода. Так в чём же причина гибели того, кто должен был продолжить род Фальконе, в чём причина заката рода Фальконе? В непримиримом столкновении отца и сына, оказавшихся в разных мирах: отца — оставшегося в мире патриархальной древности, и сына — шагнувшего в мир буржуазной предприимчивости, — столкновении, погубившем их обоих.
Визначальними функціями художньої літератури є естетична та гедоністична. Естетична функція полягає у впливі на читача і спонукає його до співтворчості. Сугестивна роль художнього слова не вичерпується впливом на емоційну сферу читача. Вона формує, опрацьовує, рафінує естетичні смаки людини, вводить в атмосфери мистецтва, розширює обрії осмислення нею і зовнішнього і внутрішнього світу. Естетична функція літератури безпосередньо пов’язана з гедоністичною, адже словесне мистецтво несе естетичну насолоду, стирає грань між дійсністю і вимислом, задовольняючи духовні потреби особистості. Це функція передбачає не лише «насолоду», а й здатність і можливість жити емоційним життям. Володіє література і втішально – компенсаторною властивістю, здатною відновити у сфері духу гармонію, що буває втраченою у реальності.
Объяснение:
1. Сын Маттео Фальконе Фортунато совершает предательство не из страха (мальчик храбр и на всём свете боится только отца) , не из глупости (подвергшись допросу сержанта вольтижеров, мальчик с блеском парирует все его уловки и угрозы) . Юного Фальконе погубили страсть к коммерции и стремление первенствовать. При виде серебряных часов, которыми подкупает его сержант, Фортунато мигом теряет весь свой разум и здравый смысл. Доводом, добившим его, становится издёвка сержанта: “…У сына твоего дяди уже есть часы… правда, не такие красивые, как эти… а ведь он моложе тебя”. Мысль, что кто-то опередил его, нестерпима для мальчика, и он уступает преступному искушению. Заметим, какую бурю эмоций вызывает у него вид часов: “Его голая грудь тяжело вздымалась — казалось, он сейчас задохнётся”; именно таким слогом в эпоху Мериме писали о романтических страстях. Глядя, как блестят часы, Фортунато как будто открывает для себя влекущий блеск буржуазного мира. Но чтобы устремиться туда, куда его влечёт, мальчик должен переступить через законы патриархального мира, должен стать предателем. Всё это угадывает разгневанный отец — уже после того, как вольтижеры уводят арестованного разбойника. “Хорошо начинаешь! ” — с грозной иронией говорит Матео Фальконе, давая понять сыну, что он свернул с того прямого пути, по которому шли все его предки. “Мой ли это ребёнок? ” — спрашивает Матео жену, разбивая о камень часы, плату за бесчестье. И, наконец, звучит приговор: “…Этот ребёнок первым в нашем роду стал предателем”. “Первым в нашем роду… ” — из этих слов ясно, что убийство сына — не прихоть злодея-отца, не шаг отчаяния, не акт безумия или даже гнева. У Матео Фальконе просто не было другого выбора. Он отвечает не только за свою честь, но и за честь рода; доброе имя предков — многих и многих поколений — вот что решается в этот злополучный для семьи Фальконе день. Плюнув на предательский порог дома Матео, разбойник Джаннетто уже лишил род Фальконе будущего; дело главы семейства от позора рода. А это возможно только ценой жертвоприношения. Расстреляв сына, Матео произносит спокойную фразу: “Надо сказать зятю, Теодору Бьянки, чтобы он переехал к нам жить” — но что значит эта фраза? Не только отказ от первенства в семье, не только даже крушение всей жизни, но и тупик рода. Так в чём же причина гибели того, кто должен был продолжить род Фальконе, в чём причина заката рода Фальконе? В непримиримом столкновении отца и сына, оказавшихся в разных мирах: отца — оставшегося в мире патриархальной древности, и сына — шагнувшего в мир буржуазной предприимчивости, — столкновении, погубившем их обоих.