Был такой замечательный человек в нашей стране - Корней Иванович Чуковский, которого многие помнят в первую очередь по его детским сказкам. Хотя, конечно, он занимался не только сказками для детей. Чуковский был литературоведом и переводчиком, публицистом и критиком, ровно как и поэтом. Он внёс огромный вклад в развитие русской литературы и культуры. Среди прочих его публицистических работ я упомяну лишь прекрасный его научный труд "Признание старого сказочника", посвящённый анализу детской словесности, раскрывающей нам, взрослым, механизмы детского дошкольного мышления. Мне посчастливилось узнать о существовании такой книги. В произведении «Признания старого сказочника» великий русский поэт и писатель Корней Чуковский, запомнившийся большинству истинных поклонников его творчества благодаря таким книгам, как «Сказки Корнея Чуковского» и «Айболит и воробей», рассказывает о том, что в старые годы, в каком месте он бы ни находился – в очереди за хлебом, в трамвае, в приемной у стоматолога, он никогда не тратил впустую время, сочиняя очередные загадки для детей.
Книга «Признания старого сказочника» рассказывает о том, что такое умственное и творческое занятие Чуковского от настоящей праздности ума.
Среди прочих его публицистических работ я упомяну лишь прекрасный его научный труд "Признание старого сказочника", посвящённый анализу детской словесности, раскрывающей нам, взрослым, механизмы детского дошкольного мышления. Мне посчастливилось узнать о существовании такой книги. В произведении «Признания старого сказочника» великий русский поэт и писатель Корней Чуковский, запомнившийся большинству истинных поклонников его творчества благодаря таким книгам, как «Сказки Корнея Чуковского» и «Айболит и воробей», рассказывает о том, что в старые годы, в каком месте он бы ни находился – в очереди за хлебом, в трамвае, в приемной у стоматолога, он никогда не тратил впустую время, сочиняя очередные загадки для детей.
Книга «Признания старого сказочника» рассказывает о том, что такое умственное и творческое занятие Чуковского от настоящей праздности ума.