Композиционно поэма «Мертвые души» состоит из трех внешне замкнутых, но внутренне взаимосвязанных кругов. помещики, город, жизнеописание Чичикова, объединенных образом дороги, сюжетно связанных аферой главного героя.
Но среднее звено — жизнь города — само состоит как бы из сужающихся кругов, тяготеющих к центру; это графическое изображение губернской иерархии. Интересно, что в этой иерархической пирамиде губернатор, вышивающий по тюлю, выглядит как бы фигурой марионеточной. Истинная жизнь кипит в гражданской палате, в «храме Фемиды». И это естественно для административно-бюрократической России. Поэтому эпизод посещения Чичиковым палаты становится центральным, самым значительным в теме города.
Описание присутствия — апофеоз гоголевской иронии. Автор воссоздает истинное святилище российской империи во всем его смешном, уродливом виде, вскрывает все могущество и одновременно немощность бюрократической машины. Издевка Гоголя беспощадна: перед нами храм взяточничества, единственный его «живой нерв».
В этом якобы храме, в этой цитадели разврата возрождается образ Ада — хоть и опошленного, комического — но истинно Русского Ада. Возникает и своеобразный Вергилий — им оказывается «мелкий бес» — палатский чиновник, что «прислужился нашим приятелям, как некогда Вергилий прислужился Данту, и провел их в комнату присутствия, где стояли одни только широкие кресла и в них перед столом, за зеркалом и двумя толстыми книгами сидел один, как солнце, председатель. В этом месте Вергилий почувствовал такое благоговение, что никак не осмеливался занести туда ногу…» Как блистательна гоголевская ирония! Как бесподобен председатель — «солнце» гражданской палаты! Как неподражаемо комичен этот убогий Рай, перед которым коллежского регистратора охватывает священный трепет! И самое смешное — как и самое трагичное, страшное! — то, что новоявленный Вергилий воистину почитает председателя — солнцем, его кабинет — Раем, его гостей — святыми Ангелами…
Как же мельчают, как испошляются души в подобном мире! Как жалки и ничтожны их представления об основополагающих для христианина понятиях — Рай, Ад, душа!
Что считают душой, лучше всего показано в эпизоде смерти прокурора: ведь о том, что у «покойника была, точно, душа», окружающие догадались, лишь когда он умер и стал «одно, только бездушное тело». Для них душа — понятие физиологическое! И в этом — духовная катастрофа.
В отличие от тихой, размеренной помещичьей жизни, где время, кажется, застыло, жизнь города кипит, клокочет. Но жизнь эта — призрачна, это не деятельность, а пустая суета. Что взбаламутило город, заставило в нем все тронуться с места? Сплетни о Чичикове. Все это смешно и ужасно одновременно» Пустословие, которое перерастает в духовную пустоту — вот главная идея гоголевского города.
Контраст суетливой внешней деятельности и внутреннего окостенения поразителен. Жизнь города мертва и бессмысленна, как вся жизнь этого безумного мира. Черты алогизма в образе города доведены до предела, с них и начинается повествование. Вспомните тупой, бессодержательный разговор мужиков, докатится колесо до Москвы или до Казани, комичный идиотизм вывесок «И вот заведение», «Иностранец Иван Федоров»…
Во многом образ губернского города в «Мертвых душах» напоминает образ города в «Ревизоре». Но укрупнен масштаб: вместо затерянного в глуши городишки, откуда «хоть три года скачи, ни до какого государства не доедешь», город центральный — «невдалеке от обеих столиц». Вместо мелкой сошки городничего — губернатор. Но жизнь — пустая, алогичная, бессмысленная — та же: «мертвая жизнь».
Среди персонажей гоголевской поэмы «Мертвые души» Чичиков занимает особое место. Будучи центральной (с точки зрения сюжета и композиции) фигурой поэмы, этот герой вплоть до последней главы первого тома остается для всех загадкой — не только для чиновников города NN. но и для читателя героя неизвестно (его биография дана не в начале повествования, а лишь в одиннадцатой главе), так же как неизвестны цели, его пребывания в городе NN. Кроме того, автор лишает Павла Ивановича своеобразия, запоминающихся черт, собственного «лица». На фоне ярких, предельно индивидуализированных образов помещиков фигура Чичикова выглядит бесцветной, неопределенной, неуловимой. Отсутствие индивидуального начала обнаруживается и в речевом поведении героя — не имея собственного «лица», он не имеет и собственного «голоса».Именно безликость и бесцветность позволяют Чичикову перевоплощаться до неузнаваемости, когда этого требуют «интересы дела». Превосходный психолог и блестящий имитатор, он умеет с магическим артистизмом уподобиться своему собеседнику. Во всякой ситуации он говорит то, что от него хотели бы услышать, что может расположить в его пользу.С Маниловым Павел Иванович приторно-любезен, высокопарен («… я немею пред законом») и льстив. С Коробочкой он покровительственно-ласков и патриархально-набожен («На все воля Божья, матушка...»), подержится с ней свободно, «не церемонится». Вместо цветистых фраз теперь из сто уст звучат просторечные, а иногда и грубые выражения («дело яйца выеденного не стоит», «да пропади и околей»).Общение с наглым и бесцеремонным Ноздревым для Чичикова мука, ведь Павел Иванович не терпит «фамильярного обращения» («… разве только если особа… слишком высокого звания»). Однако он и не думает прервать свой диалог с помещиком: тот богат, а значит, впереди перспектива выгодной сделки. Следуя своему испытанному методу, Чичиков всеми силами стремится уподобиться Ноздреву. Он обращается к нему на «ты», перенимает от него фамильярные манеры и хамский топ.Найти общий язык с Собакевичем Чичикову значительно проще — ведь обоих объединяет ревностное служение «копейке». Даже Плюшкина, давно утратившего связь с внешним миром и позабывшего элементарные нормы вежливости, смог расположить к себе Павел Иванович. Для этого помещика Чичиков играет роль непрактичного и великодушного болвана — «мотишки», готового себе в убыток избавить случайного знакомого от необходимости платить полати за умерших крестьян.Кто такой Чичиков? Что он за человек? Среди множества фантастических версий о Чичикове, выдвинутых чиновниками города NN. заслуживает особого внимания версия об антихристе. Антихрист новозаветного «Откровения» предшествует наступлению Страшного суда, появляется в конце времен. Почему же именно Чичиков становится у Гоголя знамением «последних времен», символом грядущей катастрофы?С точки зрения Гоголя, зло, олицетворенное в Чичикове («страсть к приобретению»), есть главное зло современности. Зло обыденное и ничтожное страшнее, чем литературно-величественное зло, показывает Гоголь. Гоголь хочет понять психологическую природу нового явления. Этому служит биография Чичикова, объясняющая генезис изображенного в поэме характера. Тусклое, грустное детство героя — без товарищей, без мечтаний, без родительской любви — многое предопределило в дальнейшей судьбе героя. Глубоко усвоив родительское наставление («… береги и копи копейку»), Павлуша Чичиков развивает в себе энергию, волю и упорство, с которым и устремляется к своей единственной в жизни цели -, богатству. Вначале его действия наивны и прямолинейны: Павлуша рабски угождает учителю и становится его любимцем. Повзрослев, Чичиков манипулирует людьми с гораздо большим искусством, по и результаты его усилий теперь более значительны. Пообещав жениться на дочери своего начальника, Чичиков добывает себе место повытчика. Служа на таможне, Павел Иванович убеждает начальство в своей неподкупности, а затем наживает огромное состояние па крупной партии контрабандного товара. Биография гоголевского «приобретателя» отмечена странной закономерностью: блестящие победы Чичикова всякий раз оборачиваются нулем. Процесс обогащения превращается в нечто самоценное, самодостаточное — ведь это всегда процесс без результата.В то же время биография Чичикова заставляет вспомнить о грешниках, которые преодолели свою греховность и впоследствии стали святыми подвижниками. Предполагалось, что в следующих томах поэмы произойдет пробуждение души героя и его духовное воскрешение. Автор говорил, что пороки времени, не случайно так сгущены и усилены в Чичикове — воскрешение «героя времени» должно стать началом воскрешения всего общества.
Композиционно поэма «Мертвые души» состоит из трех внешне замкнутых, но внутренне взаимосвязанных кругов. помещики, город, жизнеописание Чичикова, объединенных образом дороги, сюжетно связанных аферой главного героя.
Но среднее звено — жизнь города — само состоит как бы из сужающихся кругов, тяготеющих к центру; это графическое изображение губернской иерархии. Интересно, что в этой иерархической пирамиде губернатор, вышивающий по тюлю, выглядит как бы фигурой марионеточной. Истинная жизнь кипит в гражданской палате, в «храме Фемиды». И это естественно для административно-бюрократической России. Поэтому эпизод посещения Чичиковым палаты становится центральным, самым значительным в теме города.
Описание присутствия — апофеоз гоголевской иронии. Автор воссоздает истинное святилище российской империи во всем его смешном, уродливом виде, вскрывает все могущество и одновременно немощность бюрократической машины. Издевка Гоголя беспощадна: перед нами храм взяточничества, единственный его «живой нерв».
В этом якобы храме, в этой цитадели разврата возрождается образ Ада — хоть и опошленного, комического — но истинно Русского Ада. Возникает и своеобразный Вергилий — им оказывается «мелкий бес» — палатский чиновник, что «прислужился нашим приятелям, как некогда Вергилий прислужился Данту, и провел их в комнату присутствия, где стояли одни только широкие кресла и в них перед столом, за зеркалом и двумя толстыми книгами сидел один, как солнце, председатель. В этом месте Вергилий почувствовал такое благоговение, что никак не осмеливался занести туда ногу…» Как блистательна гоголевская ирония! Как бесподобен председатель — «солнце» гражданской палаты! Как неподражаемо комичен этот убогий Рай, перед которым коллежского регистратора охватывает священный трепет! И самое смешное — как и самое трагичное, страшное! — то, что новоявленный Вергилий воистину почитает председателя — солнцем, его кабинет — Раем, его гостей — святыми Ангелами…
Как же мельчают, как испошляются души в подобном мире! Как жалки и ничтожны их представления об основополагающих для христианина понятиях — Рай, Ад, душа!
Что считают душой, лучше всего показано в эпизоде смерти прокурора: ведь о том, что у «покойника была, точно, душа», окружающие догадались, лишь когда он умер и стал «одно, только бездушное тело». Для них душа — понятие физиологическое! И в этом — духовная катастрофа.
В отличие от тихой, размеренной помещичьей жизни, где время, кажется, застыло, жизнь города кипит, клокочет. Но жизнь эта — призрачна, это не деятельность, а пустая суета. Что взбаламутило город, заставило в нем все тронуться с места? Сплетни о Чичикове. Все это смешно и ужасно одновременно» Пустословие, которое перерастает в духовную пустоту — вот главная идея гоголевского города.
Контраст суетливой внешней деятельности и внутреннего окостенения поразителен. Жизнь города мертва и бессмысленна, как вся жизнь этого безумного мира. Черты алогизма в образе города доведены до предела, с них и начинается повествование. Вспомните тупой, бессодержательный разговор мужиков, докатится колесо до Москвы или до Казани, комичный идиотизм вывесок «И вот заведение», «Иностранец Иван Федоров»…
Во многом образ губернского города в «Мертвых душах» напоминает образ города в «Ревизоре». Но укрупнен масштаб: вместо затерянного в глуши городишки, откуда «хоть три года скачи, ни до какого государства не доедешь», город центральный — «невдалеке от обеих столиц». Вместо мелкой сошки городничего — губернатор. Но жизнь — пустая, алогичная, бессмысленная — та же: «мертвая жизнь».