В этот день Васе Снегиреву с утра не везло. Стал умываться − мыльная пена попала в глаз. Сел завтракать − чуть крошкой не подавился. Не в то горло попала. Кашлял и кашлял, обливаясь слезами. Уже по дороге в школу вспомнил, что задачку так и не решил. На утро отложил, да вот проспал. А стоило ему что-либо не выучить, − как назло, сразу вызывали. На практике не раз проверено. Стал вешать в раздевалке пальто − вешалка оборвалась.
Как-то в Сережиной записной книжке (старший брат имел привычку делать из разных книг выписки понравившихся изречений) Вася прочитал, что несчастья, как гуси, приходят гуськом одно за другим. И еще там было записано, что если уж не повезет, то и ковыряя в носу можно палец сломать.
В школе тоже все началось с неприятностей. В класс вошли учительница и незнакомая девчонка. Она была тоненькая, черненькая. В руках − новый желтый портфель с блестящими застежками. Глаза у девчонки большие, коричневые, черные ресницы длинные и пушистые.
− Новенькая по классу. Все с любопытством уставились на девочку. Коля Северцев, Васин сосед по парте, хмыкнул:
− Стриж!
− Где стриж? − завертел головой Вася.
− Погляди, как стрижет ресницами...
Вася внимательно посмотрел на девчонку и вправду заметил, что длинные ресницы ее часто-часто взлетали вверх и опускались вниз.
− Сразу видно − подлиза, − сказал Коля.
− С чего ты взял? − удивился Вася.
− По глазам видно, − заявил Коля.
− Жалко, что ты в старое время не родился... − усмехнулся Вася. − Из тебя бы хороший колдун получился...
− Уж скорее оракул, − самодовольно заметил Коля Северцев. − У меня хорошо развита эта... интуиция. Я все наперед знаю.
− Вызовут меня сегодня или нет? − спросил Вася.
− Как штык, − усмехнулся Коля. − И влепят двойку, потому что задачку ты не решил...
"Он и вправду все знает, − подивился Вася. − Вот только про свои двойки не догадывается..."
Учительница представила девочку:
− Люся Иванова. Будет учиться в нашем классе. Люся приехала с Севера.
− А чего она там делала? − спросил Северцев. − Тюленей ловила? Или моржов?
− Ты хотел сказать "моржей", − поправила учительница.
Девочка мельком взглянула на Колю и отвернулась. Васе показалось, что она улыбнулась. Уголками губ.
− Как пить дать, подлиза, − заметил шепотом Коля. − Не только по глазам, но и но ушам видно.
Вася взглянул на девочку: у нее и ушей-то не видно. Спрятались в густых каштановых волосах. Ну и болтун этот Северцев.
− Люся жила на острове Новая Земля, − продолжала учительница. − Люсин отец...
Девочка взглянула на учительницу и улыбнулась, отчего в ее больших глазах зажглись две точечки.
− Мой отец вовсе не знаменитый полярник, − сказала она. − Я очень рада, что буду жить и учиться в вашем замечательном городе.
− Жила бы себе на Севере, − пробурчал Коля. Он почему-то с первого взгляда невзлюбил новенькую.
Учительница обвела притихший класс глазами и остановилась на Васе и Коле.
− Я давно хотела разлучить вас, − сказала она. − Вы слишком много говорите о постороннем на уроках, друзья.
Мальчишек будто обухом по голове ударили. Они переглянулись и оба вскочили со своих мест.
− Мы... мы больше но будем, − сказал Вася. − Честное слово!
− Снегирев мне по русскому с чувством прибавил Коля. − А я ему − по математике. Он мне, а я ему. У нас этот... патриархат...
Коля любил вворачивать непонятные словечки, правда, иногда невпопад, как сейчас.
− Какой еще патриархат? − не выдержала и рассмеялась учительница. Хорошо же ты знаешь древнюю историю!
Сущность полемики между шишковистами и карамзинистами. Классицизм, влиятельное литературное направление, державшее в своей власти художественное творчество более чем в течение столетия, не окончательно сошел со сцены в первой четверти XIX в. Делаются попытки при его к новым историческим условиям, отыскать в нем целесообразное в социально-этическом и художественном отношениях. В рассматриваемое время шел процесс дифференциации внутри этого литературного направления, который вел к распаду системы. В конце 80-х годов XVIII в. Державин организовал литературный салон, посетителями которого были А. С. Шишков, Д. И. Хвостов, А. А. Шаховской, П. А. Ширинский-Шихматов. Все они были активными сторонниками классицизма и создали литературное общество „Беседа любителей русского слова" (1811 —1816), в которое входили также И. А. Крылов и Н. И. Гнедич. А. С. Шишков, оказавшийся теоретиком общества, отчего его сторонники получили наименование „шишковистов",— публицист, настроенный реакционно, противник даже слова „революция" („Слава тебе, русский язык, что не имеешь ты равнозначащего сему слова! Да не будет оно никогда в тебе известно... "). „Рассуждение о любви к отечеству" - пример реакционной интерпретации патриотизма. Защищая русское самодержавие и церковь, Шишков выступал против „чужеземной культуры". Такая позиция привела его и шишковистов к неприятию языковой реформы Карамзина и европейских симпатий этого писателя и его группы. Разгорелся спор шишковистов с карамзинистами. Хотя социальные позиции их отнюдь не были противоположными (и те и другие были монархистами) , „европеизированному" языку карамзинистов Шишков противопоставил национальную языковую архаику. В „Рассуждении о старом и новом слоге российского языка", по существу, он воскрешал устаревшее для XIX в. учение Ломоносова о трех штилях, особенно превознося высокий штиль. В „Беседе" читались оды, „пиимы", трагедии, одобрялись произведения столпов русского классицизма. Однако влечение к национальной самобытности, свойственное членам „Беседы", было общественно ценной тенденцией, особенно когда она обращала писателей к реальным сторонам русской жизни, что весьма успешно осуществлял Державин в стихотворениях типа „Евгению. Жизнь Званская", „Приглашение к обеду". Выдающихся успехов достиг в этом отношении И. А. Крылов. Классицизм эволюционировал в сторону реализма, эта тенденция всегда была заметна в низких и средних жанрах — комедиях, сатирах, баснях, эпиграммах. А. А. Шаховской — известный комедиограф начала века. „Там вывел колкий Шаховской своих комедий шумный рой", — дал Пушкин меткую социально-литературную зарисовку. Наиболее нашумевшей оказалась комедия „Урок кокеткам, или Липецкие воды" 1815), обострившая борьбу шишковистов против карамзинистов. Колкости Шаховского были направлены на высший свет, в котором замечено было ложное просвещение — мода на иностранщину, с чем драматург связал показной и наигранный или глупый от отсутствия подлинной культуры сентиментализм. В образе чувствительного и влюбленного поэта Фиалкина („пресладкого творенья"), автора о мертвецах, современники увидели пародию на В. А. Жуковского. Друзья поэта были возмущены. Тем более что в другой комедии, более ранней, „Новый Стерн", Шаховской нападал на Карамзина и известного в то время карамзиниста В. В. Измайлова. В комедии имели место колкости, попавшие одновременно в арзамасцев С. С. Уварова и В. Л. Пушкина.
В этот день Васе Снегиреву с утра не везло. Стал умываться − мыльная пена попала в глаз. Сел завтракать − чуть крошкой не подавился. Не в то горло попала. Кашлял и кашлял, обливаясь слезами. Уже по дороге в школу вспомнил, что задачку так и не решил. На утро отложил, да вот проспал. А стоило ему что-либо не выучить, − как назло, сразу вызывали. На практике не раз проверено. Стал вешать в раздевалке пальто − вешалка оборвалась.
Как-то в Сережиной записной книжке (старший брат имел привычку делать из разных книг выписки понравившихся изречений) Вася прочитал, что несчастья, как гуси, приходят гуськом одно за другим. И еще там было записано, что если уж не повезет, то и ковыряя в носу можно палец сломать.
В школе тоже все началось с неприятностей. В класс вошли учительница и незнакомая девчонка. Она была тоненькая, черненькая. В руках − новый желтый портфель с блестящими застежками. Глаза у девчонки большие, коричневые, черные ресницы длинные и пушистые.
− Новенькая по классу. Все с любопытством уставились на девочку. Коля Северцев, Васин сосед по парте, хмыкнул:
− Стриж!
− Где стриж? − завертел головой Вася.
− Погляди, как стрижет ресницами...
Вася внимательно посмотрел на девчонку и вправду заметил, что длинные ресницы ее часто-часто взлетали вверх и опускались вниз.
− Сразу видно − подлиза, − сказал Коля.
− С чего ты взял? − удивился Вася.
− По глазам видно, − заявил Коля.
− Жалко, что ты в старое время не родился... − усмехнулся Вася. − Из тебя бы хороший колдун получился...
− Уж скорее оракул, − самодовольно заметил Коля Северцев. − У меня хорошо развита эта... интуиция. Я все наперед знаю.
− Вызовут меня сегодня или нет? − спросил Вася.
− Как штык, − усмехнулся Коля. − И влепят двойку, потому что задачку ты не решил...
"Он и вправду все знает, − подивился Вася. − Вот только про свои двойки не догадывается..."
Учительница представила девочку:
− Люся Иванова. Будет учиться в нашем классе. Люся приехала с Севера.
− А чего она там делала? − спросил Северцев. − Тюленей ловила? Или моржов?
− Ты хотел сказать "моржей", − поправила учительница.
Девочка мельком взглянула на Колю и отвернулась. Васе показалось, что она улыбнулась. Уголками губ.
− Как пить дать, подлиза, − заметил шепотом Коля. − Не только по глазам, но и но ушам видно.
Вася взглянул на девочку: у нее и ушей-то не видно. Спрятались в густых каштановых волосах. Ну и болтун этот Северцев.
− Люся жила на острове Новая Земля, − продолжала учительница. − Люсин отец...
Девочка взглянула на учительницу и улыбнулась, отчего в ее больших глазах зажглись две точечки.
− Мой отец вовсе не знаменитый полярник, − сказала она. − Я очень рада, что буду жить и учиться в вашем замечательном городе.
− Жила бы себе на Севере, − пробурчал Коля. Он почему-то с первого взгляда невзлюбил новенькую.
Учительница обвела притихший класс глазами и остановилась на Васе и Коле.
− Я давно хотела разлучить вас, − сказала она. − Вы слишком много говорите о постороннем на уроках, друзья.
Мальчишек будто обухом по голове ударили. Они переглянулись и оба вскочили со своих мест.
− Мы... мы больше но будем, − сказал Вася. − Честное слово!
− Снегирев мне по русскому с чувством прибавил Коля. − А я ему − по математике. Он мне, а я ему. У нас этот... патриархат...
Коля любил вворачивать непонятные словечки, правда, иногда невпопад, как сейчас.
− Какой еще патриархат? − не выдержала и рассмеялась учительница. Хорошо же ты знаешь древнюю историю!
Классицизм, влиятельное литературное направление, державшее в своей власти художественное творчество более чем в течение столетия, не окончательно сошел со сцены в первой четверти XIX в. Делаются попытки при его к новым историческим условиям, отыскать в нем целесообразное в социально-этическом и художественном отношениях. В рассматриваемое время шел процесс дифференциации внутри этого литературного направления, который вел к распаду системы.
В конце 80-х годов XVIII в. Державин организовал литературный салон, посетителями которого были А. С. Шишков, Д. И. Хвостов, А. А. Шаховской, П. А. Ширинский-Шихматов. Все они были активными сторонниками классицизма и создали литературное общество „Беседа любителей русского слова" (1811 —1816), в которое входили также И. А. Крылов и Н. И. Гнедич. А. С. Шишков, оказавшийся теоретиком общества, отчего его сторонники получили наименование „шишковистов",— публицист, настроенный реакционно, противник даже слова „революция" („Слава тебе, русский язык, что не имеешь ты равнозначащего сему слова! Да не будет оно никогда в тебе известно... "). „Рассуждение о любви к отечеству" - пример реакционной интерпретации патриотизма. Защищая русское самодержавие и церковь, Шишков выступал против „чужеземной культуры". Такая позиция привела его и шишковистов к неприятию языковой реформы Карамзина и европейских симпатий этого писателя и его группы. Разгорелся спор шишковистов с карамзинистами. Хотя социальные позиции их отнюдь не были противоположными (и те и другие были монархистами) , „европеизированному" языку карамзинистов Шишков противопоставил национальную языковую архаику. В „Рассуждении о старом и новом слоге российского языка", по существу, он воскрешал устаревшее для XIX в. учение Ломоносова о трех штилях, особенно превознося высокий штиль. В „Беседе" читались оды, „пиимы", трагедии, одобрялись произведения столпов русского классицизма. Однако влечение к национальной самобытности, свойственное членам „Беседы", было общественно ценной тенденцией, особенно когда она обращала писателей к реальным сторонам русской жизни, что весьма успешно осуществлял Державин в стихотворениях типа „Евгению. Жизнь Званская", „Приглашение к обеду". Выдающихся успехов достиг в этом отношении И. А. Крылов. Классицизм эволюционировал в сторону реализма, эта тенденция всегда была заметна в низких и средних жанрах — комедиях, сатирах, баснях, эпиграммах.
А. А. Шаховской — известный комедиограф начала века. „Там вывел колкий Шаховской своих комедий шумный рой", — дал Пушкин меткую социально-литературную зарисовку. Наиболее нашумевшей оказалась комедия „Урок кокеткам, или Липецкие воды" 1815), обострившая борьбу шишковистов против карамзинистов.
Колкости Шаховского были направлены на высший свет, в котором замечено было ложное просвещение — мода на иностранщину, с чем драматург связал показной и наигранный или глупый от отсутствия подлинной культуры сентиментализм. В образе чувствительного и влюбленного поэта Фиалкина („пресладкого творенья"), автора о мертвецах, современники увидели пародию на В. А. Жуковского. Друзья поэта были возмущены. Тем более что в другой комедии, более ранней, „Новый Стерн", Шаховской нападал на Карамзина и известного в то время карамзиниста В. В. Измайлова. В комедии имели место колкости, попавшие одновременно в арзамасцев С. С. Уварова и В. Л. Пушкина.