Портрет мальчика и мужчины. Ванюшка - маленький мальчик лет пяти-шести. У него голубые, как небушко глаза. Ванюшка был одет просто, но добротно. На нем была подбитая цигейкой длиннополая курточка. А его крохотные сапожки были сшиты с расчетом надевать их на шерстяной носок. На когда-то разорванном рукаве курточки красовался искусный шов. Весь его вид выдавал женскую заботу и материнские руки. Андрей Соколов - высокий, сутуловатый мужчина с приглушённым баском. У него большие, чёрствые руки. Глаза Соколова словно присыпанные пеплом, наполнены были такой смертной тоской, что в них трудно было смотреть. На нем был небрежно и грубо заштопанный прожженый в нескольких местах ватник. Латка на его выношенных защитных штанах не пришита как следует, а наживленна широкими, мужскими стежками. У него были почти новые солдатские ботинки, но под ними плотные шерстяные носки изеденны молью.
Ванюшка - маленький мальчик лет пяти-шести. У него голубые, как небушко глаза. Ванюшка был одет просто, но добротно. На нем была подбитая цигейкой длиннополая курточка. А его крохотные сапожки были сшиты с расчетом надевать их на шерстяной носок. На когда-то разорванном рукаве курточки красовался искусный шов. Весь его вид выдавал женскую заботу и материнские руки.
Андрей Соколов - высокий, сутуловатый мужчина с приглушённым баском. У него большие, чёрствые руки. Глаза Соколова словно присыпанные пеплом, наполнены были такой смертной тоской, что в них трудно было смотреть. На нем был небрежно и грубо заштопанный прожженый в нескольких местах ватник. Латка на его выношенных защитных штанах не пришита как следует, а наживленна широкими, мужскими стежками. У него были почти новые солдатские ботинки, но под ними плотные шерстяные носки изеденны молью.