Рабочий того времени, пишущий письмо – явление не совсем обычное, потому что в большинстве своём они были неграмотным: по переписи 1897 года в европейской части России читать и писать умели всего 29,3% мужчин, в основном это были не рабочие. К тому же, грамматики того времени с ятями и другими ныне отменёнными буквами я не знаю. Но, раз такое задание получено...
Письмо забастовщика
Дорогие мои, молитесь за меня. Встали мы за дело правое на своеволие лютое. Работали мы на нашем заводе весь день, летом от утренней зари до вечерней, а зимой то же время, только при бесовском, а не солнечном свете. Хозяин говорит: вы в деревне привыкли так работать, пока ночь не настанет. Оно конечно так, но в деревне в самую жару никто не пашет, чтобы в темечко не напекло, а здесь днём никакого перерыва. Да и зимой в деревне мужик отдыхает, а здесь – надрываемся, будто в сенокос.
Но со всём этим можно было бы ещё мириться – Христос терпел, нам велел. Таким трудом мы на хлеб себе зарабатывали. А теперь на хлеб хватать перестало. Хозяин сказал, что на дворе кризис и начал платить совсем мало. Не знаю, что за кризис, знали бы мы его в лицо, побили бы. А то хозяин нам его не показывает, только его именем денег даёт всё меньше. При этом ходит толстый и довольный: сам-то явно хуже кушать не стал. По мне так кризис – это бес такой, который нашёптывает люд христианский губить. Последний раз дали такие жалкие крохи вместо денег, что я хлеба на неделю купил и от них одни кошкины слёзы остались. Вот тогда мы с мужиками и решили, что хватит. Устроили мы забастовку. Это значит, на работу не пошли. Хозяин продать не сможет ничего, потому что мы ничего ему не сделаем. Бошковитые парни говорят, никуда он не денется, заплатит больше. А я боюсь. Особливо того беса кризиса боюсь. А ну как он начнёт во сне являться да стращать? Молитесь за меня и за всех нас.
Письмо забастовщика
Дорогие мои, молитесь за меня. Встали мы за дело правое на своеволие лютое. Работали мы на нашем заводе весь день, летом от утренней зари до вечерней, а зимой то же время, только при бесовском, а не солнечном свете. Хозяин говорит: вы в деревне привыкли так работать, пока ночь не настанет. Оно конечно так, но в деревне в самую жару никто не пашет, чтобы в темечко не напекло, а здесь днём никакого перерыва. Да и зимой в деревне мужик отдыхает, а здесь – надрываемся, будто в сенокос.
Но со всём этим можно было бы ещё мириться – Христос терпел, нам велел. Таким трудом мы на хлеб себе зарабатывали. А теперь на хлеб хватать перестало. Хозяин сказал, что на дворе кризис и начал платить совсем мало. Не знаю, что за кризис, знали бы мы его в лицо, побили бы. А то хозяин нам его не показывает, только его именем денег даёт всё меньше. При этом ходит толстый и довольный: сам-то явно хуже кушать не стал. По мне так кризис – это бес такой, который нашёптывает люд христианский губить. Последний раз дали такие жалкие крохи вместо денег, что я хлеба на неделю купил и от них одни кошкины слёзы остались. Вот тогда мы с мужиками и решили, что хватит. Устроили мы забастовку. Это значит, на работу не пошли. Хозяин продать не сможет ничего, потому что мы ничего ему не сделаем. Бошковитые парни говорят, никуда он не денется, заплатит больше. А я боюсь. Особливо того беса кризиса боюсь. А ну как он начнёт во сне являться да стращать? Молитесь за меня и за всех нас.